(2022 год) СТОЛЕТИЕ ГОЛОДА И ИЗЪЯТИЯ ЦЕРКОВНЫХ ЦЕННОСТЕЙ (Протоиерей Владислав Шмидт, 23 ноября 2022 г.)

Разбирая документы храмового архива, натолкнулся на истрёпанный листок из газеты «Ялтинские Известия» №31 от 25 мая 1922 года. Оборванный список ценностей изъятых из храма св. Иоанна Златоуста (из нашего храма) в 1922 году. Изъятых – это значит отобранных в добровольно-принудительном порядке. « Серебряных лампадок с цепочками, общей численностью 13 на вес 7 фунтов 69 золотников, три серебряных кадила, две серебряных ризы с икон…» кто их сдирал с икон, эти ризы? И с каких икон? Страшное время…

Как случайная вспышка, появился повод вспомнить столетие Крымского голода и, связанного с ним, столетия изъятия церковных ценностей.
Наверное, это интересно для тех, кто ностальгирует по советской власти и мечтает вернуться в СССР. Возможно, в том позднем СССР, в котором жил я, всё было не так ужасно, хотя и та же власть была столь же отвратительна, по слову известного поэта, «как руки брадобрея». Но те, кто создал систему коммунистического порабощения под видом осчасливливания народной массы, они были настоящими людоедами.

« С лета 1920 по март 1921 гг. по всей России, где устанавливалась власть большевиков, проводились насильственные изъятия у крестьян почти всего хлеба и иных пищевых продуктов, массовый угон скота. Особо свирепствовали большевики в тех районах, где в 1919-1920 гг. крестьяне ещё привольно жили при белых и могли накопить «излишки» - на Украине, Северном Кавказе, в Крыму, на Дону, в Сибири, Воронежской и Курской губерниях… Существуют инструкции Ленина, предписывающие изымать зерно, необходимое крестьянам для собственного пропитания и посевов (ПСС. Т. 43. С.219).
Сами большевики прекрасно знали, что голод – это результат реквизиций. ВЧК вела тщательную статистику «голодных» губерний. Готовясь к голодному усмирению России, большевики постарались заранее изолировать и по возможности уничтожить всех тех активных, умных и авторитетных в народе людей, которые могли бы стать центром сопротивления в покорённой стране». ( История России ХХ век, под ред. проф. А.Б. Зубова, М. 2017. том I стр. 944-945)

«Тут и встала перед большевиками главная, главнейшая задача — сосредоточить в своих руках весь хлеб. Это главное средство воздействия, подавления и поощрения, а проще говоря — власти. Началась одна из самых кошмарных и кровавых страниц русской истории под названием — продовольственная диктатура». (Владимир Солоухин «Перечитывая Ленина»)


Когда ищут причины голода в Крыму в 1921 г. , то указывают на природные катаклизмы – невиданную за последние 50 лет засуху, нашествие саранчи и проливные дожди следующего 1922 года. На самом деле положение усугубила безграмотная, игнорирующая местные условия, политика Крымревкома. Именно он подал завышенные статистические данные, что в Крыму собрано 9 миллионов пудов хлеба, в то время как в 1921 году уродилось только 2 миллиона. Учитывая, что на тот момент население полуострова составляло 680 тыс. человек, то на одного человека в год приходилось по 50 кг пшеницы. Если к этим килограммам приплюсовать другие продовольственные продукты: мясо, молоко, овощи, то в принципе была возможность пережить голодный год.

Однако Народный комитет продовольствия РСФСР определил для Крыма в голодном 1922 году продналог в 1,2 миллиона пудов, причем, запретив засеивать поля до тех пор, пока этот налог не будет внесен. Это было настоящая катастрофа. Кроме того, началось насильственное изымание хлеба у крестьян, причем с применением политики заложничества. В случае невыполнения установленного плана, заложников расстреливали. Эту практику санкционировал сам вождь пролетариата – Ленин.

Первыми почувствовали наступление голода крестьяне, проживающие в горном Крыму. Уже в ноябре 192 года здесь были зафиксированы первые смертные случаи от голода. А уже в декабре этого года, по архивным данным погибло около 1,5 тысячи человек, преимущественно крымские татары.
Со стороны местных властей не последовало никакой реакции, напротив, они активно увлеклись начавшейся еще осенью кампанией помощи голодающим Поволжья. Повсеместно на полуострове создавались соответствующие комитеты, которые собирали налоги и даже вывозили из голодного Крыма продовольствия. Из Москвы поступило распоряжение принять в Крыму голодающих из Поволжья, в том числе и татарских детей.

Но в декабре голод охватил все города и степную часть Крыма. Председатель крымского представительства в Москве Вели Ибрагимов обратился в президиум Московского губернского комитета помощи голодающих с просьбой: «Немедленно принять самые широкие меры помощи голодающему Крыму, ибо, пораженный сильным голодом Крым до последнего момента не вызывал к себе должного внимания, в результате чего создалось на местах тяжелое и катастрофическое положение». В письме говорилось, что в Крыму голодают 532 640 человек, из которых 228 115 детей, а остальные – крестьяне. Под угрозой голодной смерти находилось 207 тысяч крымчан. Но его обращение и обращение крымчан в Центральный Комитет помощи голодающим ВЦИК (КрымЦКПомгол) оставались безрезультатными. Центр отказывался признать республику глодающим районом.

Только 4 января 1922 года Севастопольский, Ялтинский, и Джанкойский округа официально были признаны неурожайными. А 16 февраля, когда от голода уже умирали тысячи, заседание президиума ВЦИК постановило отнести всю территорию Крымской АССР к числу областей, признанных голодающими.

Голод был использован для решительной атаки на Церковь.

23 февраля было опубликовано принятое ВЦИК 16 февраля постановление «Об изъятии церковных ценностей для реализации на помощь голодающим», которое предписывало местным Советам «изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий, по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Народного комиссариата финансов для помощи голодающим».

Декрет предписывал «пересмотр договоров и фактическое изъятие по описям драгоценных вещей производить с обязательным участием представителей групп верующих, в пользование коих указанное имущество было передано». На деле же речь шла об изъятии всех ценностей безо всякого разбора.
Вскоре после издания декрета патриарх Тихон написал на имя Калинина (так как — формально — инициатива изъятия исходила от ВЦИК) запрос. Не получив от последнего ответа, патриарх 15 (28) февраля обратился к верующим с воззванием, ставшим впоследствии широко известным, в котором подверг осуждению вмешательство ВЦИК в дела Церкви, сравнив его со святотатством.

10 марта Ленин получил подробную докладную записку с обоснованием необходимости создания за рубежом специального синдиката для реализации изъятых ценностей от наркома внешней торговли Леонида Красина, на которую наложил положительную резолюцию.

11 марта Троцкий направил Ленину письмо, в котором жаловался на медлительность комиссий ВЦИКа по изъятию ценностей и на неразбериху, царящую в этих комиссиях. Троцкий предложил создать «секретную», «ударную» комиссию в составе председателя Тимофея Сапронова, Иосифа Уншлихта, Розалии Землячки и Галкина для проведения показательного изъятия в Москве. По замыслу Троцкого, такая комиссия должна была заниматься «фактическим изъятием» и обеспечением «политической … стороны дела». Деятельность комиссии должна была быть секретной, всё должно делаться от имени ЦК Помгола

12 марта Троцкий написал на имя Ленина донесение о фактическом ходе изъятия, акцентируя внимание, что дело перешло в стадию «последнего „удара“» и работу по изъятию необходимо организовать так, «чтобы оно произошло без политических осложнений», для чего накануне созданная «ударная» московская комиссия уже приступила к работе.

На донесение Троцкого Ленин отреагировал немедленно, в тот же день отправив телефонограмму ответственному секретарю ЦК РКП(б) Вячеславу Молотову: «Немедленно пошлите от имени Цека шифрованную телеграмму всем губкомам о том, чтобы делегаты на партийный съезд привезли с собой возможно более подробные данные и материалы об имеющихся в церквах и монастырях ценностях и о ходе работ по изъятию их».

15 марта 1922 года в Шуе , толпа взволнованных верующих оказала сопротивление изъятию ценностей. По толпе на площади перед Воскресенским собором города был открыт пулемётный огонь. Со стороны верующих пострадали двадцать два человека, из них четверо были убиты.

19 марта Ленин направил секретное письмо членам Политбюро, в котором изложил свой план расправы с Церковью, воспользовавшись голодом и событиями в Шуе. Письмо квалифицировало события в Шуе как лишь одно из проявлений общего плана сопротивления декрету Советской власти со стороны «влиятельнейшей группы черносотенного духовенства» и безусловно требовало воспользоваться ситуацией и «с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления, … дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий … Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше».

Ленин настаивал на окончательной и скорой расправе с Русской православной церковью немедленно: «Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать». Он понимал, что с началом Генуэзской международной конференции, на которую большевики возлагали большие надежды, желая получить дипломатическое признание, которого РСФСР тогда ещё не имела, и экономическую и финансовую помощь от стран Запада. Кроме того, Ленин полагал, что изъятие церковных ценностей под видом борьбы с голодом заставит замолчать даже представителей русской белой эмиграции, которые в иных условиях несомненно протестовали бы против изъятия.

Причём, по планам Ленина, изъятые ценности и не должны были направляться на закупку продовольствия для голодающих — на средства, вырученные от этой операции, необходимо «создать фонд… Без этого никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности совершенно немыслимы. Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, и несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь».

Самих же участников событий в Шуе было предписано наказать в ходе судебного процесса, который должен «закончится не иначе, как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров», для чего послать в Шую «энергичного и толкового» представителя, дав ему «устные» инструкции. «Устные директивы» выдать и судебным властям, которые должны организовать процесс над «мятежниками».

22 марта Политбюро приняло план, предложенный Троцким, к исполнению. Он включал арест Синода, показательный процесс по Шуйскому делу, а также указывал — «Приступить к изъятию во всей стране, совершенно не занимаясь церквами, не имеющими сколько-нибудь значительных ценностей».

20 марта была создана Центральная комиссия по изъятию церковных ценностей (Центральная КИЦЦ), фактическим руководителем которой был заместитель наркома внутренних дел А. Г. Белобородов ( человек, который в 1918 году подписал решение Уралоблсовета о расстреле Николая II и его семьи).

10 мая 1922 года были расстреляны шуйские протоиерей Павел Светозаров, иерей Иоанн Рождественский и мирянин Пётр Языков.

Кампания по изъятию церковных ценностей только за первое полугодие 1922 г. вызвала более 1400 случаев кровавых столкновений. По этим событиям состоялся 231 судебный процесс; 732 человека, в основном священнослужители и монахи, оказались на скамье подсудимых.
Судебные процессы над духовенством прошли в 1922—1923 гг. по всей России. В литературе указывается, что было рассмотрено 250 судебных дел в связи в сопротивлением изъятию церковных ценностей. В 1923 г. в VI отделении («церковном») секретно-политического отдела ГПУ находилось в производстве 301 следственное дело, было арестовано 375 человек и выслано в административном порядке, в том числе за границу, 146 человек. К концу 1924 г. в тюрьмах и лагерях побывало около половины всего российского епископата — 66 архиереев.

По данным Православного Свято-Тихоновского богословского института, общее количество репрессированных церковных деятелей в 1921—1923 гг. составило 10 тысяч человек, при этом был расстрелян каждый пятый — всего около 2 тысяч.

Архивные источники подтвердили, что изымаемое из храмов имущество, включая евхаристические сосуды, в борьбе с голодом и его последствиями не имело никакого применения, поскольку в 1922-1923 годах оно находилось частью в Гохране, а частью на Монетном дворе и в губернских финотделах. Естественно, что никаких продаж этих драгоценностей за границу как натурой, так и в слитках с целью закупки хлеба для голодающих, вопреки обещаниям советской агитации, не было, а финансирование Помгола производилось из имевшихся в казне ресурсов.

Провести его в осуществленном объеме можно было вообще без учета церковных ценностей, а тем более священных сосудов, удельный вес которых в общей массе был крайне незначительным. Эти выводы согласуются с отчетными таблицами Гохрана об обороте ценностей Помгола в указанное время. В соответствии с ними до 1 октября 1922 года было детально отсортировано и записано на счет ЦК Помгол церковных ценностей на сумму 7 656 510 золотых рублей; это ровно 2% от общей стоимости тщательно учтенных с января всех остальных ценностей Гохрана, составивших 383 379 730 рублей.

В табличной категории Помгола «Для реализации» к этому моменту набралось более 139 пудов изделий на сумму 160 252 рубля, но никакого движения данных ценностей в ней не произошло. Это значит, что ко времени объявленного «победоносным» окончания голодной кампании и роспуска в середине октября 1922 года ЦК Помгол собственно на голодающих не было реализовано ни одной церковной вещи и, соответственно, не получено «от реализации» ни одной копейки. Именно эта реальность и скрывалась за передовицами партийных газет и научными трудами советских историков о будто бы потраченных на закупку заграничного хлеба для спасения голодающего Поволжья изъятых церковных ценностях

«… тарелочек - 2 , стаканчик серебряный с крышкой – 1, ковшик поломанный – 1, кусков серебряного лома -7. Золотой крестик с цепочкой – 1, серебряных риз разных, белых и золоченых с простыми камнями – 23….» далее список обрывается в прямом смысле на газетной полосе. Не Бог весть какое богатство. Ценности, отнятые у Церкви, которые, как и ожидалось, никому ради которых всё затевалось, не принесли ни малейшей пользы. В чём тогда смысл?

Вывод один, в 1917 году «Россию завоевала группа, кучка людей. Эти люди тотчас ввели в стране жесточайший оккупационный режим, какого ни в какие века не знала история человечества. Этот режим они ввели, чтобы удержаться у власти. Подавлять все и вся и удержаться у власти. Они видели, что практически все население против них, кроме узкого слоя «передовых» рабочих, то есть нескольких десятых процента населения России, и все давили, резали, стреляли, морили голодом, насильничали как могли, чтобы удержать эту страну в своих руках. Зачем? Ради чего? С какой целью? Ради того, чтобы осуществить в завоеванной стране свои политические принципы. Всеобщий учет и контроль производимых продуктов, государственную монополию на все виды товаров и их распределение по своему усмотрению. И это было бы полбеды. Но из углубленного прочтения Ленина узнаем, что эти учет и распределение, в свою очередь, являются средством, а не целью. Средством к тому, чтобы осуществить всеобщую трудовую повинность в стране, то есть заставить людей принудительно трудиться, заставить их подчиняться воле одного человека, советского руководителя, диктатора, то есть средством к тому, чтобы все население страны превратить в единый послушный механизм». (Владимир Солоухин «Перечитывая Ленина»)

Протоиерей Владислав Шмидт

23 ноября 2022 г.

Назад к списку